После Февральской ре­волюции и полного разло­жения армии Петр Нико­лаевич оставил военную службу и вернулся в Пет­роград. Как он описывал позже в одном из своих писем, оставление дей­ствующей армии сопро­вождалось следующим диалогом с непосред­ственным начальником: "Я приехал к нему верхом: Что Вы хотите мне сказать? - спросил он, когда мы
остались наедине. Вы верите в мою трусость? - задал вопрос я. Абсолютно нет. Тогда я уезжаю с фронта в тыл; там больше работы, а тут - уже все кончено. Я Вас понимаю и не удерживаю, и желаю успеха".

Как и некоторые другие офицеры-монархисты, корнет Попов отказался присягать Временному правительству, не считая такой шаг приемлемым для своей совести. Свой уход из армии Петр Нико­лаевич позже охарактеризовал следующими сло­вами: "Действующей Армии я не покидал, - ушел из бездействующей... Я воевал, пока все воевали; уго­варивал, когда началось братание, и ушел, когда кончили воевать, заявив, что немец-брат им ми­лее русского".

В ноябре 1917 г. большевики арестовали его вме­сте с другими известными монархистами по делу монархической организации Пуришкевича. На воп­рос судей, считает ли он себя по-прежнему монар­хистом, он ответил утвердительно, подчеркнув, что является не просто монархистом, а монархистом убежденным, верным раз данной присяге. Тем не менее, за отсутствием состава преступления (мас­совый красный террор еще только готовился), при­говор Петроградского Революционного Трибунала от 3 января 1918г. был сравнительно мягким: к при­нудительным общественным работам сроком на девять месяцев с нахождением под стражей. Здесь судьба свела Петра Николаевича с гвардейским полковником и убежденным монархистом Ф.В. Винбергом, дружбу с которым он сохранил до кон­ца жизни последнего.

В мае 1918г. вместе с другими участниками орга­низации Пуришкевича Попов был освобожден по случаю дня "международной пролетарской соли­дарности". Некоторое время участвовал в Белом движении на Украине, причем по некоторым дан­ным, состоял членом тайной монархической орга­низации бывшего лидера Союза Русского Народа и депутата правой фракции III и IV Государствен­ных Дум Н.Е. Маркова. Видимо, являясь уполно­моченным именно этой организации, он принимал участие в неудавшейся попытке освобождения Царской Семьи из заточения.

Когда же все попытки спасти Государя и Его Се­мью обернулись крахом и злодеяние было совер­шено, как вспоминал генерал М.К. Дитерихс, в сен­тябре 1918г. Петр Николаевич прибыл в Екатерин­бург для участия в расследовании обстоятельств убийства Царской Семьи.

В конце 1918 года, после того как Киев был взят войсками Петлюры, воспользовавшись предложе­нием эвакуирующихся немецких войск присоеди­ниться к ним, Петр Николаевич вместе с Винбер­гом выехал в Германию. С 1918 по 1920 гг. прожи­вал в Берлине, а затем в Мюнхене, зарабатывая себе на жизнь переводами. Совместно с Винбер­гом и своим другом-сослуживцем С.В.Таборицким он редактировал монархический литературно-по­литический журнал "Луч света", принимал участие в издании газеты "Призыв", печатался в ведущем монархическом журнале "Двуглавый орел".

С этого времени Петр Николаевич Попов начи­нает подписывать свои публицистические очерки фамилией своей крестной матери Шабельской-Борк, а также псевдонимом Старый Кирибей, под которыми публикует свои статьи и стихотворения, вышедшие в 1919 - начале 1920-х: "Большевистские эскизы" (Луч света. Берлин, 1919. Кн. 1), "Рос­сия жива" (Там же), "Памяти Н.Н. Родзевича" (Там же. Кн. 2), "Грядущее возрождение" (Там же. Бер­лин, 1920. Кн. 3), в том числе и широко известную в эмиграции книгу «Павловский гобелен» - посвященную мученической кончине Императора Павла I.

28 марта 1922 г. совместно с Сергеем Таборицким Петр Николаевич пытается совершить покуше­ние на бывшего лидера кадетской партии П.Н. Ми­люкова, которого многие монархисты считали од­ним из основных виновников крушения самодер­жавия. В этот день Милюков выступал в зале Бер­линской филармонии с докладом, приуроченным к пятой годовщине Февральской революции. По окончании лекции взволнованный Шабельский поднялся со своего места и с криком: "Месть за Царицу, месть за Царскую Семью!" - стал стрелять из револьвера. Другой бывший член кадетской партии В.Д. Набоков подбежал к Шабельскому, попытался выбить из его рук пистолет и задержать. На выручку Шабельскому бросился Таборицкий, выпустивший в Набокова две пули, от которых Набоков скончался. Милюков же не пострадал...

При аресте Шабельский и Таборицкий не оказа­ли сопротивления полиции. Оставшись на месте преступления, они пытались объяснить свидете­лям причины, побудившие их пойти на этот посту­пок. На момент покушения Шабельскому было 28, а Таборицкому 26 лет. Покушение на Милюкова и убийство Набокова были по-разному восприняты в кругах эмиграции. Либералы считали это "позор­ным издыханием русского монархизма". А вот как реагировали на поступок Шабельского и Таборицкого монархисты:

"Кроткий и незлобивый, П.Н. Шабельский-Борк горел священной ненавистью к врагам и предате­лям России... Петр Николаевич решил отомстить Милюкову, первому с трибуны Государственной Думы осмелившемуся бросить клевету против Го­сударыни-Императрицы Александры Федоровны... Своим выстрелом, мстя за поруганную Отчизну, за цареубийство, за преступление революции, Петр Николаевич вызвал искреннее восхищение в серд­цах всех русских людей, верных Престолу и Отече­ству", - отмечал известный эмигрантский монархи­ческий деятель Владимир Мержеевский.

Поэт Сергей Бехтеев посвятил П.Н. Шабельскому-Борку и С.В. Таборицкому стихотворение "До­рогим узникам", в котором были такие строки:

Нет! Не убийцы вы!

Пусть суд ваш строг и гневен...

Возмездье грозное по совести творя,

Вы мстили палачам за кровь святых Царевен,

За смерть Царевича, Царицы и Царя!

Использована в сокращении статья Андрея Иванова